Левый предел был отличным местом. Тихий закуток за колонной не пользовался популярностью. Тут не было ни значимых святынь, ни приличного освещения, звук сюда долетал искаженный, а того, кто читал проповедь, не было видно вообще. Скамья, правда, была. Узкая, каменная, вырезанная прямо в стене, узкая и неудобная. Вроде бы рассчитанная на двоих, но только если сидеть, прижавшись друг к другу. Отто всегда садился так, что места больше не оставалось. Тут он обосновался давно, еще в те времена, когда только начинал учиться. И в некотором смысле считал это место своим законным и личным. Впрочем, на него никто больше и не претендовал. Даже по воскресным мессам. Сюда не заглядывали почтенные матроны, не забегали хихикающие девицы, не забредали много мнящие о себе личности. На этой скамейке Отто о чем только не думал. И об экзаменах, и о дипломе, и об экспедиции, и о прочих делах. Не любил Хольцер тратить время попусту.
Сегодняшнее воскресенье не отличалось ни чем от тысяч  уже прошедших. Отто расположился на скамье, вытянул ноги и погрузился в молчаливо содержание. Голос проповедника звучал глухо, куда лучше были слышны шепотки и покашливание паствы. Впрочем, его это не беспокоило и не отвлекало. Хольцер прикрыл глаза, окончательно отсекая себя от окружающей реальности.

Приличные леди ходят в церковь по воскресеньям.  Если приличную леди еще и угораздило родиться в одном из старейших Домов, то, будьте уверены, в одиночестве она в церковь точно не попадет - обязательно в сопровождении семьи  и дальних родственников. И если родственников еще возможно было терпеть, то родственницы, за редким исключением, периодами были совершенно невыносимы.
В целом, София ничего не имела против религии. И ничего не имела против церкви.  Это было отличное место, чтобы пораскинуть мозгами.  Думать София предпочитала с листком бумаги и карандашом, но сейчас приходилось обходиться без этого.
«Могу поклясться, что дядюшка сейчас занимается тем же. »
С началом мессы, слава Единому, трескотня окружающих стихла и ее сменил спокойный, ровный голос священника.
Ее бледное лицо было внимательным и сосредоточенным, и, казалось, что  фюрхен  полностью поглощена благочестивыми мыслями. Так бы подумал любой, кто не знал Софию достаточно хорошо.
«Если чего-то боишься, рассматривай самый неблагоприятный исход и представь его последствия. Как правило, не такие уж они и трагические…  Для начала, давай прикинем вероятности…»

Отредактировано София Виттельсбах (2015-09-02 21:16:02)

Фридрих реагирует на происходящее довольно быстро. Первое, что нужно - остановить панику, иначе жертв может быть еще больше. Крикнуть что-нибудь достаточно короткое и властное.
Он вскакивает со своего места и пытается перекричать крики в толпе:
- К выходу! Быстрее!

Месса шла своим чередом, спокойно и размеренно. Умиротворяюще тихим и ненавязчивым фоном звучали редкие шепотки, чье-то покашливание чуть в стороне, шорохи одежды.  Блуждая взглядом по витиеватому узору прожилок каменных плит, выстлавших пол, Ингве повторял про себя слова священников. Так спокойно… Чувствительный толчок в плечо заставил его прерваться и вскинуть голову. Аккурат навстречу чуть виноватому взгляду теплых карих глаз. Обладательница их - миловидная девушка лет семнадцати - быстро улыбнулась, беззвучно, одними губами произнесла короткое «Простите» и продолжила пробираться вперед. Видимо, тоже опоздала. Качнув головой, Ингве вернул свое внимание к проповеди. Взгляд его скользнул по спинам впереди стоящих, сместился выше…и остановился, зацепившись за движение. Несколько секунд молодой экзорцист рассматривал пытающийся спрятаться в полумраке высоких сводов храма балкончик, стараясь сообразить, что же привлекло его внимание. Вот снова… Что мог забыть в таком месте и в такое время тот человек? Дурное предчувствие… нет, пока только слабое беспокойство подтолкнуло Ингве сделать шаг вперед. Одновременно парень попытался разглядеть противоположный балкон. Пусто, кажется. И, кстати, на том, где он увидел  того странного человека, тоже никого. Показалось? Тогда почему не отпускает чувство тревоги? Почти приняв решение, парень развернулся и в этот момент начался хаос.
От грохота взрывов и полных ужаса и боли криков зазвенело в ушах.  Клубы пыли, дыма и мелкой каменной крошки зависли в воздухе,  забиваясь в легкие и лишая возможности нормально ориентироваться.
«Не может быть… Это ведь храм… Такого не может быть!»
- На выход! Все! - кто-то еще, умудрившись не потерять во всем происходящем голову, кричал в стороне похожие слова, пытаясь направить запаниковавших, - Быстро!
Не церемонясь, Ингве стал толкать людей к выходу. Главное - чтобы выжили. Главное - чтобы успели. Главное…  Массивный кусок купола с жестокой необратимостью оборвал жизнь молоденькой фриин, сломав ее как детскую игрушку. «Простите…» Тепло карих глаз ушло, оставив тусклый мертвенный холод. Закусив губу, Ингве рванул вперед, за руку оттаскивая замершую возле этой сломанной, раздавленной камнем девушки немолодую уже женщину. Мать?..
«Единый, спаси и сохрани…»

Фридрих смотрит, как люди бегут к выходу. Главное сейчас - не давать им задуматься, тогда они поддадутся панике. Поэтому он, насколько может, подталкивает людей, кому-то говорит что-нибудь ободряющее, кому-то командует продолжать движение.
В одном месте молодой человек застыл над свой приятельницей - ее придавило упавшим осколком. Она жива, но кричит от боли - осколок упал ей на ногу, и похоже нога теперь сломана. Фридрих как может успокаивает обоих - но нужен доктор. Может быть, и не только для нее - могут быть другие раненые.
- Есть ли здесь врач? - Фридрих вновь пытается перекричать орущих людей. - Здесь раненые!
Впрочем, даже если врач найдется, что он сможет здесь сделать... первым делом надо наложить на ногу шину. Доска есть - упавший осколок перебил деревянную скамью.
Фридрих снимает пиджак, отрывает полосу ткани от рубашки:
- Постарайтесь не двигаться, фриин. Сейчас я привяжу вам доску к ноге и постараюсь вас довести до выхода, хорошо?
Она слабо улыбается в ответ и кивает, пересиливая боль. Фридрих привязывает доску. Господи, хорошо бы здесь оказался доктор... но приходится работать с тем, что есть.

Паника расходилась по толпе подобно кругам от брошенного в воду камня. Только роль подобного камня здесь и сейчас играли взрывы.  Кому могла прийти в голову столь чудовищная мысль - напасть на невинных людей в храме Единого? Кому понадобилась убивать беззащитных, среди которых ведь были и дети?
Ингве пытался руководить бегущими от хаоса, разрушения и, возможно, от ставшей такой близкой смерти людьми. Старался, чтобы голос его звучал  громко и четко, давая понять, что он точно знает, что делать. Если бы это действительно было так…
- Детей и раненных! Пропускайте детей и раненных! Помогайте выйти! Помощь будет оказана всем! Успеют все!
Где-то совсем рядом пробивался сквозь грохот обрушавшихся каменных сводов вой. Монотонный, полный боли, ужаса и безнадежности вой. Что могло случиться с человеком, чтобы он так кричал?
«Единый, да будет благословение Твое щитом для всех…»
Взрывов больше не было слышно. Но того вреда, что они нанесли, было более чем достаточно. Собор продолжал разрушаться. Следовало торопиться. Экзорцист развернулся, пытаясь понять, сколько еще прихожан осталось вывести. Одновременно краем глаза он следил за стремящейся к выходу толпой, надеясь в случае чего успеть вмешаться и помочь. Это оказалось не самой лучшей идеей.  Кто-то, стремящийся во что бы то ни стало пробить себе дорогу, всей своей немаленькой массой налетел на парня, толкнув его в спину. Ингве взмахнул руками, отчаянно стараясь не упасть под ноги бегущим следом. У судьбы и леди в черном с косой оказались на молодого экзорциста свои планы в виде огромного облома свода, рухнувшего совсем рядом. Еще бы немного… Потеряв равновесие, Ингве растянулся на каменном, пестрящим множеством продолжавших расползаться трещин полу. Совершенно машинально свернулся в клубок, закрывая руками голову. 
«Нельзя… Надо двигаться…»
Пересиливая животный ужас тела, которое просило - вопило! требовало! гнало! - забиться в какую-нибудь нору и переждать все это, экзорцист откатился в сторону и попытался подняться. Неудачно. В этот раз об него все же споткнулись, выбивая из легких весь воздух и заставляя вновь растянуться на полу. Правую щеку резануло болью, в ладони впились какие-то острые осколки.
«Вставай!»
Все же поднявшись, Ингве рывком вздернул на ноги перелетевшего через него, а сейчас пытавшегося ползти дальше парня с совершенно безумным взглядом и рявкнул:
- Не туда! Выход там! - или ему показалось, что он кричит? В горле першило от забившейся пыли.
Сколько же еще людей?

Николас неспешно шёл по улице, зажав подмышкой свою неизменную трость с ручкой, выполненную в виде головы скаляшегося пса, и придерживая свободной рукой цилиндр, чтобы его не унесло усилившимся ветром. Сюртук с теплой подкладкой был застегнут на все пуговицы, но мужчина все равно недовольно морщился от холода и туже затягивал свой шелковый шарф, подумывая о том, что давно пора заменить его шерстяным. Зима в этом году выдалась на редкость холодной ветреной и богатой на осадки, что совсем не остановило Бертрама, который неделю назад уехал на очередные поиски приключений.
Перед тем как уехать, братец вручил Николасу очередной "подарок", над которым учёный ломал голову уже неделю,  засиживаясь в лаборатории до глубокой ночи, отчего под глазами у мужчины пролегли тёмные круги и вид у него стал совершенно отрешенным и даже несколько угрюмым.
Последней надеждой Николаса был скромный археологический музей, но поход туда практически не дал результатов. Подарок Бертрама, занятный минерал, что он привёз с собой из поездки, не был похож ни на один из экспонатов, представленных в музее, а когда Линдберг показал его работнику - старому подслеповатому археологу, тот взвесил его на руке (камень был достаточно тяжел для своего размера) и предположил, что это руда - обычно минералы, обогащенные металлом, довольно-таки увесисты при своих скромных размерах. Однако, когда Николас положил на прилавок рядом с камнем раскрытый компас, то стрелка прибора стала крутиться с бешеной скоростью, а старик испуганно возопил и стал молиться Единому.
Не дожидаясь очередных обвинений в колдовстве и чернокнижии, мужчина раздражённо спрятал минерал и компас в карман и был таков.
Однако возвращаться в лабораторию, несмотря на мороз, не хотелось, и Линдберг решил зайти в местную булочную, чтобы выпить крепкий кофе, который помогал взбодриться, и перекусить, но когда он проходил мимо храма, заметил несколько выбегаюших человек, а затем... Затем раздался оглушительный взрыв и послышались отчаянные крики, наполненные страхом, болью и ужасом. Встав как вкопанный, учёный увидел, как начал рушиться купол здания, и, через секунду побежал к храму.
Адреналин мощной волной прокатился по телу, сея панику и непонимание - кому нужно рушить здание, кому вообще могло придти в голову убить мирных людей, тем более в храме?! Добежав к выходу, мужчина увидел, как из разрушающегося здания бегут люди, продираясь к выходу, с каким-то животным страхом в глазах, напирая, и топча друг друга. Что же можно было сделать?
Выбить окна, которые находились у входа? Это было невозможно сделать - витражи, что были в рамах, выполнены из слишком толстого стекла, соединённого между собой свинцом, голыми руками разбить нельзя, разве пару кусков выломать. Кажется, в храмах должен быть чёрный ход? Но возможно злоумышленники закрыли или завалили его, даже если и нет - от разрушения в стенах косяки двери могли покоситься из-за смещения центра тяжести, и тогда дверь можно будет открыть только тараном.
Николас метнул тяжёлый взгляд в сторону двери - раскрыта была только одна створка и люди могли проходить только по двое-трое сразу, но вторая створка обычно открывалась изнутри, причём весьма просто - нужно было только поднять щеколду вверх. Но как попасть внутрь, не рискуя быть затоптанным ополоумевшей толпой?
Идея пришла сама собой, показавшейся идеальной. Николас подобрался к закрытой стороне и, опустившись на одно колено, обхватил свою трость ладонью, ближе к железной рукоятке, после чего стал бить по одному из кусков цветного стекла - к счастью, в дверях тоже были элементы из витража. Толстое стекло поддалось не сразу, но со временем в нем появилась небольшая брешь, как раз хватающая на то, чтобы просунуть в неё руку. Достать до ручки задвижки, когда рядом с тобой беснуется толпа, пытаясь вырваться из западни, толкающая под руку, спотыкающаяся и ревущая десятками голосов - дело не простое. Кто-то сбил с головы Николаса цилиндр и мужчина мысленно попрощался с ним, однако упорно тянулся к задвижке.
В какой-то момент пальцы коснулись ручки, но соскользнули с неё, будто перчатка намокла от чего-то. Свалив все на тающий снег, Николас чертыхнулся и сжал пальцами ручку, сильными рывками стараясь открыть щеколду. Миг - и задвижка поддалась! Вторая дверь моментально распахнулась под напором толпы и мужчина отпрянул от выхода, опасаясь быть затоптанным, споткнувшись и свалившись в сугроб.
Теперь люди могли выбираться быстрее - через полностью распахнутые двери могло одновременно выбегать по пять-шесть человек, поток людей заметно увеличился. Николас только мог наблюдать за этим тупым и опасным зверем-толпой, кричащим, рычащим, визжащим, и все никак не мог поверить, что в их мирном полисе могло произойти такое.
Увидев свою трость, он потянулся к ней и только сейчас заметил, что перчатка на правой руке в крови. Стянув её, Николас стиснул зубы и только сейчас ощутил боль - рука была изрезана мелкими и довольно-таки глубокими царапинами и ссадинами - он так старался открыть вторую дверь, что не заметил, как поранился сам. Сняв свой шарф из белоснежного первосортного шёлка, он обмотал им руку, наблюдая, как на ткани стали проглядывать увеличивающиемя красные пятна, взял все же свою трость и поднялся, стараясь держаться в стороне от толпы и соображая, что он ещё может сделать.

София посмотрела на этих двоих, медленно поднимая руки и показывая, что в них нет оружия и надеясь, что  вся ее компания последует ее примеру.
Она надеялась, что человек с пистолетом послушает своего товарища и свалит.
"Главное, чтобы никто не поднял визг..."- София предполагала, что тогда террористы начнут палить во всех.
Тем не менее, она старалась максимально подробно запомнить их лица и при этом пялиться не слишком откровенно.
"Только бы никто не поднял визг..."
Она следила за руками мужчин.
Мысли в голове быстро сменили форму с панического "Я не хочу умирать!" до "Они не станут в нас палить, если не хотят привлечь лишнее внимание. Один из них это понимает."

Зима, снег кружится, летает и не тает. Зима в Айзене – это лучшее время года из всех, по мнению Сони. Не душно, не грязно, а холод можно пережить. Разве что визиты на дом к больным приходилось делать довольно часто. С санитарией в полисе было плохо, о профилактике сезонных заболеваний, вакцинации здесь не слышали. И это не что-то необычное, это просто рутина. Через чёрный рынок ей удалось достать коробку жаропонижающих. Теперь эти волшебные таблетки были на вес золота.
Сейчас она возвращалась с обхода. Сегодня всё прошло быстро, так что времени оставалось достаточно. Планов на день было всё равно не мало, ведь приём длится весь день, она не имеет такой роскоши, как отдельное время на обед, так что надо было поспешить домой. Но тут…
Всё произошло внезапно, на соседней улице прогремело, затем послышались крики, вопли и треск. Над крышами домов было видно, как шпиль церкви, что была на соседней улице, просто ушёл вниз с диким грохотом. Кукла остолбенела при виде этого. Она не могла пошевелиться. Рассудок не мог дать ответа на вопрос, что делать. Бежать подальше? Домой? Разумно, ведь случилось что-то страшное и Соне вовсе не хочется попадать в беду. Но была и другая, более сильная, более важная мысль. «Там же люди…Они же были там! Что с ними?» Никакого праздного любопытства у девушки не возникло. Она стала, словно выкована из стали. Резко развернулась и бегом направилась к месту трагедии. Зимнее пальтицо мешало, поэтому она расстегнула его, совершенно позабыв о холоде. Там люди, им нужна помощь, только она сейчас может помочь им. Через плечо у неё была её обычная сумка со всеми средствами для оказания первой помощи. На месте она оказалась не так быстро, как следовало, тут уже собралась толпа зевак и стража, но маленькая, упорная Соня протолкалась сквозь массу народа.
- Вам сюда нельзя, это место оцеплено! – рявкнул на неё какой-то жандарм.
- Там живые люди! Им нужна помощь! Я – врач!
- Я сказал «Нельзя»!
Оставить это так Соня не могла, но и переть напролом было глупо. Оставалось только искать поддержки со стороны или спорить. Но разве этих переспоришь? У них башка деформированная фуражкой настолько, что они и думать не будут про людей, которых ещё можно спасти. Сейчас они под развалинами, кто-то без сознания, кто-то придавлен, у многих травмы, на холоде они долго не протянут. Но кому это важно? Кто об этом думает? «Вот где ваш Единый? Почему он не поможет вам? Мне плевать, кто там над нами. Пока я тут, я должна выполнять свой долг».
- Я врач, - ещё раз попыталась настаивать Кукла. – Людям внутри нужна помощь. Попустите меня!
- А ну иди отсюда!
- Идиот!

София смотрела, как странная парочка удаляется, оставляя цепочки следов на снегу,и медленно опустила поднятые руки.
Она сейчас не сомневалась, что сможет узнать их, если встретит.
"Какая могла быть глупая смерть..." - София проследила взглядом за крупной снежинкой, протянула руку, чтобы ее поймать и заметила, что рука подрагивает.
- Надо пойти рассказать страже... Или, возможно, инквизиции, - тихо проговорила девушка.
При слове "Инквизиция" компаньонки охнули. Графиня лишь нахмурилась.
- Еще чего не хватало, чтобы приличную девушку всякие стражники расспрашивали.
- Но это важно! - возразила София.
- Конечно... важно... - мать чуть надавила кончиками пальцев на веки.
- Следы заметет!
Скорее всего, их и так заметет, но она надеялась, что на мать подействует хотя бы этот аргумент. И он, кажется, подействовал. По крайней мере, Софии хотелось в это верить.
- Ну так давайте тогда выбираться из этого переулка побыстрее! - взметнув тяжелыми юбками белый снег, графиня стремительным шагом направилась прочь от выломанной двери. Кажется, ее совершенно не волновали отстающие.
Но спеша за матерью, София понимала, что ее все таки взяла. Потому что, несмотря на то, что графиня производила впечатление особы весьма чопорной, она очень хорошо понимала, что существуют вещи, которые могут быть важнее глупых правил приличия. Но никто никогда не слышал, чтобы она говорила подобное вслух.

Отредактировано София Виттельсбах (2015-10-01 17:54:48)

Обход здания отнял четверть часа - Николас хотел увидеть разрушения до того, как стражи и рабочие разберут камни и тогда уже невозможно будет точно сказать, откуда именно все началось, где была заложена бомба, которая раскурочила половину величественного здания, купол которого, вернее его обломки, стали орудием убийства многих невинных людей.
В это время эрр Линдберг порадовался своей неизменной привычке носить во внутреннем кармане сюртука небольшой блокнот и карандаш. Мало ли в какой момент изобретателю могли придти на ум идеи, а самый тупой карандаш, как известно, лучше самой острой памяти.
Зайдя за храм, где был наиболее четко виден очаг разрушения в куполе, Николас стал быстро зарисовывать схему здания и пропорционально ему - зияющую дыру сбоку купола (вернее того, что от него осталось). Просчитав то, как были расположены несущие балки и стены, можно было потом судить - были ли убийцы связаны с ремеслом строительства, либо же подложили механизм абы как, главное, чтобы рвануло посильнее. Да и можно было выяснить, каким путем пришлось удирать террористам. Кажется, это был один из единичных случаев, когда Ник мысленно благодарил отца за то, что тот столько лет усиленно учил его мастерству архитектора.
Эскиз был нарисован на скорую руку, несколько неровно, но этого хватало для того, чтобы сверить его с чертежом здания, который хранился в городской библиотеке. Разумеется, придется просидеть не один час, чтобы можно было сделать выводы, но Николас, взволнованный и то и дело отвлекаемый стонами и криками людей, жаждал добраться до истины.
Услышав то, что народ, будто стадо овец, собирают и не выпускают с места происшествия, Линдберг поскрипел зубами и осмотрелся - успеет ли он уйти отсюда незамеченным? Нет, разумеется, Ник причастен к произошедшему не был, однако с Инквизицией и со стражами у него давно не было взаимопонимания, лишний раз связываться с ними не хотелось. Тем более, что руководил ими молодой мальчишка в форме святого брата.
- Черте что творится, - выругался мужчина, стряхивая снег со своих волос (погода как назло ухудшилась - хоть ветра и не было, зато повалил снег крупными хлопьями), после захлопнул блокнот и спрятал его во внутренний карман сюртука, вместе с карандашом.
Развернувшись спиной к гудящей, словно улей, толпе, мужчина быстрым шагом пошел по запорошенной снегом тропке прочь - библиотека была совсем рядом. Можно было найти нужную информацию и вернуться с ней к инквизиторам, а вот так - стоять в толпе и пытаться докричаться до святого брата Николас считал бессмысленным.
Однако, откуда-то из гущи ели, что была посажена рядом с храмом, вывалилось несколько стражников и кинулись на ученого, подняв вой, мол, тут злоумышленник удирает.
- Уважаемые эрры... - мужчина поднял руки ладонями вверх на уровне груди, чтобы успокоить их. Раны на руке заныли и, пропитанный кровью, шелковый шарф соскользнул с руки. - Я...
Однако он не смог сказать ни слова, как эти безумцы накинулись на ученого и, скрутив ему руки, отволокли к мальчишке, который всем заправлял. Николас, никогда не позволявший с собой так обращаться, ощетинился и резко крутанул плечом, оттолкнув от себя стражника, однако другой подставил подножку и повалил Линдберга в снег, заявив молодому инквизитору:
- Этот пытался бежать с места преступления!

Допрос свидетелей шел... медленно. Поэтому за время ожидания своей очереди Фридрих успел обдумать множество вопросов, а в частности: как организовать экспедицию для строительства железной дороги, сколько и каких брать с собой припасов, когда меня наконец отсюда выпустят, как лучше всего убеждать инквизицию, что строить дорогу безопасно, как здорово будет снова отправиться в путешествие, будет ли много интересного по дороге в это время года, когда же наконец меня отсюда выпустят... Но тут очередь дошла и до Фридриха.
Старшим оказался какой-то инквизитор, которого Фридрих никогда раньше не видел. Впрочем, нельзя сказать, чтобы Фридрих обращал на инквизиторов сколько-нибудь значительное внимание. Так что может и видел, но не запомнил.
- Доброго дня, эрры, - Фридрих смотрит на ведущих допрос устало, но говорит вежливо. - Но боюсь, я мало что видел, впрочем, готов рассказать все, что вспомню.
Примерно в этот момент Фридриху приходит в голову внезапная мысль, что взрыв организовали какие-то люди, и у них, вероятно, была какая-то цель. Интересно, какая.