Что ни говори, а искусство Эрнст любил. Он находил отраду для своего сердца в самых разных формах и проявления, будь то театр, литература или изобразительное искусство. В Камарре с этим было туго. Нет, музыка звучала даже на улицах столицы, повсеместно были развешаны красивые плакаты и так далее. Но музыка была в основном маршевой, плакаты показывали, как каждый камаррец нужен своему Отечеству и так далее. Но это в столице, в городах поменьше всё было хуже. Так что здешние выставки, концерты и встречи были действительно тем немногим приятным, что занимало Лютца. Правда, сегодняшняя встреча была деловой. Он пришёл сюда не лясы точить, а работать. Так что всё серьёзно. В качество разнообразия здесь были сразу двое его подчинённых – адъютант и секретарь. Это была роскошь для посольства, но коллектив должен уметь работать слаженно и гармонично в любых условиях. Этих двоих давно надо было учить этому, а тут и повод нашёлся.
- Капитан, я считаю своё присутствие здесь совершенно неуместным, - прошипела где-то рядом Анхель.
- Я не спрашивал Вас о том, что Вы считаете уместным или неуместным, капрал, - тихо и лаконично откликнулся Эрнст, даже не поведя бровью. – Эрих, не стой столбом и развлеки фриин танцем, а потом за работу.
- Так точно, господин.
Секретарь, молча, проглотила весь яд, что должен был быть выплеснут на адъютанта, и мастерски изобразила из себя скучающую особу. Посол был доволен. Его подчинённые отвыкли от активной работы и засиделись в посольстве, так что гонять их надо было как следует. Эрнст был сторонником муштры, но только в мирное время. Солдата надо держать под контролем, потому что это человек с оружием в руках, которого принуждают что-то делать зачастую против его воли. Когда Лютц сам был рядовым, его тоже гоняли, и он не раз и не два проглатывал эмоции перед старшим по званию и выполнял поставленные приказ. На фронте – другое дело. Фронт – это совсем иная среда жизни, где иные задачи и условия. Здесь, в центре Союза, они тоже были на своей войне, стоило напомнить своим подчинённым об этом. Поддержать их тонус и проверить хватку.
Впрочем,  не стоило отвлекаться на это, надо делать свою работу. Он тут тоже не просто так. Сегодня у него должна была состояться встреча с одной из самых серьёзных фриин этого общества. Это не Инне Неергаард, которая легко приняла идеи о свете и просвещении. Так что стоило быть осторожным и внимательным. Анхель была тут именно ради подстраховки. Она должна была следить за ходом разговора и запоминать едва ли не каждое слово. Но для начала надо было найти свою сегодняшнюю пару, обладательницу юного горячего сердца фюрхен Инне.
- Добрый вечер, фриин Неергаард, - поприветствовал девушку Эрнст, молодцевато щелкнув каблуками и поклонившись. – Рад видеть Вас здесь. Как Ваши дела с нашей последней встречи? Этот вечер организовала Ваша подруга, о которой Вы говорили? Может представите нас друг другу?

Инне никогда не была большим знатоком искусства, и судила обо всех произведениях этого искусства с максимально упрощенной позиции «нравится-не нравится». Другое дело фриин Неергаард: ее матушка была особой весьма приземленной и практичной, и считала, что львиная часть тех, кто появляется в доме Виклундов — бездельники, пьяницы и развратники, предпочитавшие в своих произведениях живописать всякий срам. Так она и говорила — «всякий срам». Надо было отдать ей должное — в чем-то ее ястребиноокая матушка была права. Но Инне где-то слышала (или читала?), что на самом деле, живопись, поэзия и даже музыка могли быть очень даже прогрессивными.
В любом случае, прогрессивность дарования, в честь которого был устроен этот прием, волновала ее в последнюю очередь. Порекомендовав подругу капитану, Инне надеялась, что та произведет на него хорошее впечатление. Не то, чтобы она сильно в этом сомневалась: прекрасная Кетерлин очень много на кого производила хорошее впечатление (были и те, чьи впечатления от встречи с Кетерлин не были такими уж хорошими — но это наверняка из-за того, что ей ужасно завидовали!).
Она уже представляла, как представит капитана фюр Виклунд (разве он не попросил ее об этом сам?), но он взял и опередил ее. Инне была несколько разочарована. К тому же, в присутствии Кетерлин она почему-то вдруг особо остро начинала ощущать свое физическое несовершенство — Инне даже невольно поправила аккуратно уложенные локоны, чтобы убедиться, что они прикрывают уши. Это было переживание, с которым она никем не делилась, но ее уши ее ужасно огорчали.
— Вы лукавите, дорогая Кетерлин, — улыбнулась она. — Ваши приемы никогда не бывают утомительными.
Вполне соответствующая случаю фраза, но Инне позволила себе сопроводить ее взглядом, полным плохо скрываемого восторга, а затем перевести этот многозначительный взгляд на капитана. Кетерлин всегда нравилось знакомиться с новыми и интересными людьми — и капитан был настолько интересным, насколько это вообще было возможно. И он явно не терял времени зря.

Вино принесли, но Эрнст к нему даже не притронулся. Он при исполнении, пить сейчас не стоит. Осторожность фюр Виклунд была похвальна, она не только никоим образом не открылась, но ещё и сохранила образ безупречной светской особы. Да, с возрастом женщины становятся только насыщеннее. Камаррец решил, что упорствовать не стоит. Сейчас он играет на чужом поле по чужим правилам, так что стратегию надо быстро выправить и действовать собрано.
- Должен сказать, что я поначалу не поверил её словам, но сейчас могу убедиться, что зря сомневался, - также легко и непринуждённо ответил молодой человек. Ему с трудом удавалось держать в поле зрения обеих его собеседниц, не поворачивая головы, но с этим он давно научился справляться. Ему не хотелось оставлять без внимания фюрхен Неергаард, которая, судя по всему, начала переживать. Причины на то, разумеется, были, хозяйка приёма была дамой роскошной, это сразу видно, но сейчас, как никогда, важно действовать в паре, пусть и не очень согласованно. «О, чёрт бы побрал эти светские приёмы и их правила!» Разговоры тут были действительно своего рода искусством, в котором посол был пока не столь силён. Это же не допрос, а игра, самая настоящая игра. И сейчас важно было не проиграть, раз уж он взялся за это дело. Хотя противник был явно искушённее в этой игре.
- Ваши приёмы часто посвящены искусству, я слышал, - как бы невзначай заметил Эрнст. – Вы помогаете различным… - тут он как будто задумался, бросив взгляд на представленные в зале творения. –… Дарованиям сделать первый шаг в их нелёгкой творческой жизни. Скажите, а Вас интересует только искусство или что-то ещё? Наука, к примеру?
«Спокойно, Эрнст, спокойно. Собранно и уверенно, без лишних слов». Чтобы на секунду отвлечься, камаррец медленно моргнул. Обычный приём на фронте перед тем, как сделать выстрел. Им пользуются те, кто недавно попал на войну. Они ещё не успели привыкнуть к необходимости стрелять по людям, поэтому такой приём помогает выровнять дыхание и успокоиться перед тем, как нажать на курок.
Тут ему всё-таки пришлось слегка повернуть голову, чтобы видеть Инне. Мысленно Эрнст выругался на ту стекляшку, что заменяла ему глаз в данный момент, но вида не подал. Надо было приободрить юную помощницу и включить её в разговор.
- Думаю, что в Айзене нашлись бы люди, которым было бы интересно посмотреть на творения изобретателя или учёного. У нас ,в Камарре, знатные люди часто помогают перспективным проектам, а потом получают долю от реализации запатентованного изобретения, - тут камаррец как бы спохватился. – Но да, тут с этим явно труднее…Не многие осмелятся устроить подобное мероприятие. Хотя я уверен, что среди граждан Айзена есть те, кому это не безразлично. Как Вы думаете, фюрхен Неергаард?
Оставалось надеяться, что фриин не подведёт и подхватит эту подачу. Она должна была играть роль сопровождения в этом разговоре. Пока Эрнст делает пробные заходы, фюрхен создаёт активную деятельность для отвлечения. Её пыл и вдохновлённость нельзя оставлять в стороне. Надо давать пламени в её сердце разгореться, тогда всё ещё может получиться.

Инне, приняв, без малейшего сомнения и задней мысли, удивление Кетерлин за чистую монету, с готовностью подтвердила.
— Именно так и сказала. Ваше имя — первое, что пришло мне в голову, когда мы с эрром Лютцем говорили о прогрессивно мыслящих горожанах.
На этом она наградила подругу радостной улыбкой, искренне полагая, что Кетерлин, учитывая ее недюжинный ум, тут же заметит в сказанном изящный комплимент.
Кетерлин, впрочем, не спешила воодушевляться идеями капитана так же. Как в свое время воодушевилась ими Инне. По большому счету, разговор начал скатываться в какое-то неправильное, тревожное русло.  И хотя, по правде говоря, Инне еще не вполне понимала, о чем идет речь, она уже не была уверена, что ей это нравится.
Высокое мнение об обоих собеседниках и остатки здравого рассудка вступили в непримиримую борьбу, и первое явно было намерено победить второе. То есть, конечно, звучало и выглядело все так, будто они (о ужас!) торговались, но разве такие люди, как Кетерлин, и, в особенности, такие люди как капитан, опустились бы до такого? Скорее всего, речь шла о тонком светском флирте… Да, именно так все и было — эрр Лютц и Кетерлин просто хотели узнать друг друга получше, только и всего, и желание это было совершенно естественным.
Поэтому она попыталась засмеяться в ответ на замечание капитана о кострах на площади, но ее смешок оказался каким-то неуверенным и одиноким, и Инне пришлось в очередной раз справляться с неуютным чувством неловкости.
— Правда? У вас делают скульптуры из металла? — спросила она, наконец, после длительной паузы, в отчаянной попытке принять участие в разговоре.