Расходные, накладные, импорт, экспорт, письма, карты и чертежи, докладные и указы… Сказать, что рабочий стол в кабинете фриэрра Зигфрида Неергаарда была завален бумагами нельзя, о нет. На самом деле, каждый документ лежал в строго отведенной ему стопке, которые, в свою очередь, были выложены определенным образом, создавая идиллию порядка и помогая в организации дел.

Виллехальм Неергаард молча смотрел на эту мозаику бюрократического аппарата Дома, сидя в удобном мягком кресле с высокой спинкой из дуба, покрытой лаком и изящной резьбой, и мягкой вставкой с обивкой, на которой извивался причудливый орнамент из позолоченных ниток. Смотрел он и на отца, сидящего напротив него через стол в точно таком же кресле и подписывающего очередной документ. Смотрел и молча ждал. Он знал, что когда отец закончит разбираться с бумагами, весь этот «бумажный порядок» будет убран в массивный шкаф, стоящий у стены, либо самим фриэрром Зигфридом, либо одним из лакеев. Почему-то эта мысль привлекла внимание Вилле, хотя он и не находил её такой уж важной. Сейчас он больше размышлял с иронией о том, что ещё несколько лет назад никак не мог понять, как отец находит для всего время, и как умудряется разбираться с такой прорвой бумажной работы. К своему ужасу, которого он на самом деле не испытывал, молодой юноша сейчас осознавал, что и сам способен разбираться во всем этом, и находить время для остального. Хотя Вилле так и не мог взять в толк, неужели его отец не скучает, занимаясь этой деятельностью? Нет, он понимал, что это дела Дома, и они должны быть сделаны. Виллехальм и сам бы поступал точно так же, подходя к задаче добросовестно, с умом и всем своим вниманием, но все же он бы показывал несколько большую утомленность монотонными делами, предпочитая занятия повеселее и гоняющие кровь. Он был почти уверен, что и у фриэрра нашлись бы дела поинтереснее лично для него, но так и не мог заметить никаких признаков недовольства или скуки на лице отца. Только спокойствие и сосредоточенность. Хотя Вилле все ещё помнил, как оживлялось лицо Зигфрида Неергаарда, когда тот проводил время с семьей в нерабочей обстановке, давным-давно…

Родовое имение Неегаардов – давнее сооружение, оставшееся ещё от времен Данхольма. С течением времени оно менялось, достраивалось и перестраивалось, но все ещё хранило в себе историю, напоминая настоящую крепость, чем оно и являлось. И разумеется, у Дома Неергаард не могло быть иначе, оно поддерживалось в идеальном порядке, ремонтировалось и проверялось, и в случае опасности вполне могло использоваться для своего прежнего назначения. Как и рабочий кабинет отца очень быстро мог быть переделан в войсковой штаб.

В одной из стен весело потрескивал тлеющими углями массивный камин, над которым висела крупная картина в полстены. На картине было изображено все нынешнее семейство Неергаард в полном составе. В углу, который был ближе всего к столу отца, притаился комод со множеством ящичков, печатной машинкой и ещё одним стулом перед ним. Перед столом отца стояла пара крупных кресел, в одном из которых и сидел Виллехальм. В центре комнаты располагался массивный стол из красного дерева, уставленный вокруг стульями, а сам кабинет был отделан красным деревом, под которым скрывался камень.

Еще несколько минут назад за центральным столом не было свободных мест, стулья были заполнены участниками утренней встречи, но сейчас уже ничто не напоминало об этом. Вилле не без задумчивости отметил, что фриэрр все меньше и меньше говорил на подобных встречах, позволяя сыну высказывать свои соображения. Он подозревал, что таким образом Его сиятельство не столько вовлекал сына в дела Дома, сколько проверял разумность его идей. Во всяком случае, фриэрр молвил, когда был не согласен с идеями Вилле, знал что-то, чего не знал он, или просто имел другие соображения на счет того, что должно быть сделано.

Наконец-то, Виллехальм заметил, как Его сиятельство отложил бумаги. Слегка приподнявшись, юноша подхватил серебряный кувшин и наполнил два хрустальных бокала чистой родниковой водой, сначала бокал отца, потом свой, поставив кувшин на место и вновь опустившись в кресло. Вилле ожидал, когда фриэрр Зигфрид обратиться к нему. Скорее всего, разговор пройдёт в неформальной беседе, как предполагал Виллехальм, но этикет утверждал, что хозяин задает тон беседы и начинает её же, не наоборот, и юноша знал эти правила.