Полисы: Лабиринты Айзена |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Полисы: Лабиринты Айзена » Настоящее » 20 января 706 г. — Благими намерениями
Место: Резиденция благородного дома Неергаард в Оверсте
Время: вечернее, после заката
Участники: Инне Неергаард, Эрнст Лютц
Кого только ни встретишь на приеме по случаю громкой победы доблестных войск Айзена над очередным вторжением из Дикоземья. Чего только ни услышишь. К чему это только ни приводит...
Инне страдала, и смутное, теплившееся где-то в глубине души подозрение о том, что она сама была причиной своих страданий, делало ее мучения еще горше.
Один из ее неловких, но упрямых демаршей привел к тому, что она сидела в гордом одиночестве в неком социальном вакууме, в то время как вокруг звучала музыка и смех, и совсем-совсем ни кто не обращал на нее внимания.
Она всего-то хотела поступить не как все, явиться сюда с книгой в руках и провести этот вечер в демонстративном наслаждении духовной пищей, но зоркая матушка решительно наступила планам Инне на горло, конфисковав книгу и сделав дочери строгий выговор. В отместку Инне заняла стратегическую позицию на маленькой оттоманке в углу и с самым строгим видом пресекала любые попытки заговорить с ней или пригласить на танец — до тех пор, пока не превратилась в совершенную невидимку для всех присутствующих. Вопреки ее скрытым надеждам, никто не стал уговаривать ее сменить гнев на милость и примкнуть к участию в празднике — ни матушка, ни отец, ни даже братья (Инне сделала себе мысленную пометку припомнить об этом Карлу при случае каким-нибудь неочевидным способом). И теперь все, что ей оставалось — сидеть тут в углу и наблюдать за тем, как праздник, со смехом и музыкой, проносится мимо, оставляя и ее, и ее новое нежно-зеленое бальное платье трагически неоцененными.
- Господин посол, не составите ли нам компанию?...
- Уважаемый фриэрр, не хотите ли Вы…
- Не подарите ли Вы мне танец, госоподин?...
И это всё продолжалось уже довольно долго. На поле боя не было так шумно, как в этом зале за вполне мирными делами. Эрнст начинал уставать. Его форма сегодня была красной тряпкой для всех в этом зале. Наверное, не было ни одного человека, кто не захотел бы услышать его мнение или выпить с ним за победу. Нет, победа – это дело достойное, но он-то тут причём? Сейчас он – всего лишь вылизанный посол в парадном мундире. Но это ведь диковинка среди мундиров Союза. На самом деле Эрнст был кем-то вроде своего среди чужих. Порадоваться за победу он мог и даже считал своим долгом, ведь его жизнь тоже была спасена, но не более. Выход в свет был его обязанностью с тех пор, как он был назначен на эту должность. Но это удовольствие было очень относительным. Кто тут есть? Старые солдаты, которые воевали, наверное, идя плотной шеренгой с мушкетами. Они любят поностальгировать и поумничать, но они ни черта не смыслят в той войне, к которой привык сам Эрнст. Блицкриг кажется им варварством. Их премногоуважаемые фюр, которые судачат о своём. Молодые офицеры, не нюхавшие пороха или кадеты. Они не были на передовой, и мундир им, по мнению камаррца, сильно жмёт. Ну, и, конечно, множество фюрхен, что пришли сюда с родителями, чтобы посмотреть на потенциальных женихов, да и самим показаться. Те, с кем Эрнсту действительно хотелось поговорить, сейчас были в другом месте. На передовой в окопах или в полевых лазаретах, они представляли куда больший интерес. Сам штабс-капитан воевал только с людьми, поэтому хотел узнать мнение самих фронтовиков о войне с дикоземьем. К тому же, эти люди говорили с ним на одном языке.
- С Вами всё хорошо, капитан? – голос адъютанта, тихо раздавшийся над ухом, вывел Эрнста из задумчивости. Эрих умел подходить тихо и незаметно, а его голос звучал вкрадчиво, едва не растворяясь в шуме праздника.
- Да, Эрих, - сухо откликнулся атташе, окидывая взглядом зал и поправляя мундир.
- Мне показалось, что Вы устали от шума.
- Эрих, я сидел в блиндаже под пятидневным обстрелом. С тех пор я переношу любой шум.
- Прошу прощения, господин штабс-капитан. Но позволю себе рекомендацию, - голос сопровождающего стал тише и ещё вкрадчивее. – На другом конце зала, в тени сидит фюрхен. Вы можете составить ей компанию.
- Это дочь хозяина дома, - Эрнст провёл взглядом линию до той самой девушки, что скучала в стороне. – Спасибо. Можешь быть свободен.
- Так точно.
Эрих удалился, а посол медленным шагом направился к юной особе. Сейчас он хотел уйти в тень, а одинокая девушка была отличным поводом для этого. Кроме того, раз это дочь принимающей стороны, то оказать ей почтение было важно. Это одинаково хорошо и с политической, и с эстетической точки зрения.
Пройдя по кромке танцевальной площадки, офицер приблизился к оттоманке.
- Добрый вечер, фриин Неергаард. Я – капитан Эрнст Рутений Лютц. Могу я составить Вам компанию?
Пока он говорил это, камаррец успел рассмотреть юную деву ближе и попытался угадать, почему она в такой вечер одна, да ещё и вдали ото всех. Это было не совсем то поведение, которое одобряют на подобных мероприятиях.
По большому счету все, что ей нужно было сделать — это подняться с места и завязать с кем-нибудь разговор. Видит Единый, по мере того, как ее молчаливый одиночный и никем не замеченный протест затягивался, она раза два или три подумала об этом. Однако такой шаг нанес бы сокрушительный удар по ее самолюбию, чего она никак допустить не могла. Конечно, можно было бы еще выскользнуть из зала, удалиться в свою комнату и приняться огорчаться о несправедливости мира в еще большем одиночестве, но слишком велик был шанс, что ее снова отловят где-нибудь на полдороге.
В общем, к тому времени, как ее одиночество было нарушено, решимость Инне дала изрядную трещину, так что заговоривший с ней господин не получил такой строгой, прохладной отповеди, как все остальные. Вместо нее капитану достался несколько удивленный, но любопытный взгляд.
— Добрый вечер, фриэрр Лютц, — ответила она после изрядной паузы, спохватившись и сообразив, что молчать дольше было бы просто неприлично. — Да, конечно, прошу вас.
Она подвинулась, уступая капитану место, и несколько раз нервно раскрыла и закрыла веер, с досадой ловя себя на том, как ее радует подобный оборот дел. В конце концов, ей даже не пришлось ущемлять собственную гордость — спасение пришло само. Оглянувшись, она заметила, что матушка, беседуя с кем-то из гостей, с любопытством поглядывает в их сторону.
— Я не видела вас тут раньше. Вы недавно в городе?
- С Вашего позволения, - Эрнст сел рядом и полностью повернулся лицом к девушке. Нет, пристально рассматривать её он не собирался, это ведь дурной тон в таком обществе, и вообще могут не так понять. Просто его, урезанный из-за отсутствия глаза, обзор не давал возможности сидеть в пол-оборота. Сейчас на месте повязки был протез, чтобы не шокировать людей, но он доставлял кучу неудобств. Впрочем, сейчас камаррец думал о другом и не сильно беспокоился за глаз.
- Не то что бы совсем недавно, просто не всегда есть возможность ходить на подобные мероприятия, - офицер пожал плечами. Ловя на себе пару взглядов из зала. Эти правила высшего общества сильно беспокоили его. Как бы не нажить сплетен на свою голову. Впрочем, отвлекаться от разговора не стоило. - Я ещё не до конца привык к местной культуре, в Камарре такие встречи проходят не очень часто и по очень весомым поводам.
Что и говорить, Камарра всегда была суровым государством. До крайностей Отец нации не доходил, но держал народ в ежовых рукавицах. А Эрнст за свою жизнь побывал вообще всего на паре-тройке балов, пока был кадетом. А потом война отправила его в пекло и его отрадой была офицерская столовая. Так что местные увеселительные мероприятия были несколько чужды его привычкам. И тем не менее, он держался молодцом, относясь к подобному стоически. Надо выходить в свет – пойдёт, надо танцевать, говорить – станцует, поговорит. Разве что камаррец не пил на таких приёмах. Мало ли что.
- Мне показалось, миледи, вечер утомляет Вас, и на других приёмах я Вас тоже не видел. От чего так? – Эрнст очень осторожно задавал вопросы. Молчаливость и какая-то отстранённость от веселья уже была поводом для расспросов. Тем более, когда речь идёт не о женщине в возрасте, а о молодой особе. Это была не совсем та светская болтовня, которую обычно вели благородные господа. Лютц надеялся, что в этом зале есть хоть кто-то, кто говорит не болько о «погоде», «моде» и прочих мелочах. Должен же хоть кто-то говорить о простых жизненных вещах, без предыхания и серьёзно.
Инне, в свою очередь, попыталась сделать все, чтобы и не глазеть на капитана, как невоспитанная дура, и попытаться его рассмотреть. Дело было нелегкое, приходилось действовать в несколько приемов.
— В Камарре? — переспросила она, страшно воодушевившись тем, что могла блеснуть собственными книжными познаниями, и, предусмотрительно понизив голос до шепота, сообщила:
— О, я хотела бы там побывать... Скажите, а правда, что у вас есть летающие корабли? Что это я, ну конечно же есть. Вас, наверное, постоянно об этом спрашивают. А по каким весомым поводам собираются у вас?
Забросав капитана поспешными вопросами, Инне замолчала, глядя на собеседника с заинтересованным блеском в глазах и с видом естествоиспытателя, открывшего новый вид — кажется, уже совершенно забыв о своих недавних огорчениях. Вот, пожалуйста, другая культура! Никаких глупых сборищ, только по делу. И читают там, наверное, не в пример больше — должны же камаррцы на что-то тратить время, если они у них совсем нет светских мероприятий.
Его вопрос, правда, заставил ее слегка стушеваться. Лгать, все же, было неловко — ведь не то чтобы вечер ее утомлял, ее утомляло сидение на одном месте, когда она могла бы наслаждаться праздником, но она ведь так твердо решила быть сильной духом и отринуть светские глупости и условности, которые загоняют свободные души в ржавые рамки устоев... или как-то так говорилось в той книге, как ее... В общем, ей неловко было признаться, что она сидела в углу в полном одиночестве полностью по собственной вине.
— Ну... — ответила она, опуская взгляд и теребя кружево на веере. — Вы же сами сказали, что нечасто бываете на таких мероприятиях. А не видели вы меня, быть может, потому, что на таких приемах всегда много людей.
Немного подумав, Инне вздохнула и решительно добавила:
— И честно говоря, капитан, да: утомляет. Вы только взгляните на всех этих людей — веселятся и празднуют, как будто в мире нет никаких проблем. А между тем, где-то там, за городом герои рискуют своей жизнью. А сотни нуждающихся?
Она наградила капитана взглядом строгим, многозначительным и исполненным грустью. О героях и нуждающихся она много слышала, но пока что не видала ни одного — успокаивая себя, впрочем, тем, что у нее еще будет такая возможность.
- По каким поводам? – это был отличный вопрос. Эрнст был всего на паре приёмов в честь дня рождения фюрера и в честь годовщины образования Камарры. Потом все его праздники были на линии фронта, а это сборище то ещё. То есть всё прилично и даже строго, но на передовой даже праздники выглядят иначе. Но не рассказывать о том, как они встречали новый год под салют вражеской артиллерии. – День рождения Императора, к примеру. А война у нас – дело обычное, никто особо не празднует по поводу того, что солдаты отстояли город или рубеж. Это что-то вроде работы. Но тут дело другое, ведь люди Айзена сражаются с чем-то иным, что чуждо нашему миру. В этом их подвиг.
Эрнст на самом деле считал, что воевать с Дикоземьем не в пример сложнее, чем с людьми. Ведь люди понятны и предсказуемы, их можно просчитать, обмануть, напугать, вымотать. Дикоземье же не знает усталости, его порождения мыслят иначе, они могут быть непредсказуемы, они не отступают и не бегут с поля боя. Капитан давно хотел поговорить с кем-то, кто сражался на передовой, но пока что он не видел ни одного свидетеля этих сражений и не мог понять столь ценный опыт.
- Да, наверное, наверное, поэтому, - Эрнст принял объяснение своей собеседницы. В самом деле, в свет он выходит мало, народа много, за всеми не уследишь. Это было дежурным объяснением, но оно вполне устраивало камаррца. А вот вопрос о нуждающихся и героях заставил его невольно улыбнуться. Совсем чуть-чуть, но он улыбнулся. – Героями они становятся именно для посетителей этих вечеров. Героями они себя вряд ли чувствуют, это точно. Это работа. Простая или сложная, но работа. Я бы хотел встретиться с кем-нибудь из них и поговорить, - посол выдержал паузу, а затем продолжил. – В Камарре почти нет нуждающихся. Через принудительную трудовую повинность и обязательный воинский призыв мы частично решили эту проблему, - это было короткое лирическое отступление в сторону внутренней политики, но углубляться в него капитан не стал, вместо этого он вернулся к первому вопросу. – Да, летающие корабли есть. Странные штуки, честно говоря. Ощущение от полёта весьма странное. Как на лодке плывёшь, только не по воде, а по небу. Мне больше нравится твёрдо стоять на земле.
Да, одного полёта Эрнсту хватило, чтобы прочувствовать всё неудобство данного вида транспорта, но он не мог не признать, что за этими машинами будущее, поэтому не стоит принимать идею полёт в штыки. Если Дикоземье можно будет просто «перепрыгнуть», никаких преград к расширению не будет, а как военная машина, воздушный корабль имел колоссальный потенциал. Но распространяться об этом не стоило.
- Я вижу, Вам небезразличны судьбы простых людей. Вы не занимаетесь благотворительностью? В Камарре, к примеру, многие знатные семьи помогают ветеранам и инвалидам, вернувшимся с войны. Это помогает людям не отчаяться и вернуться в общество, - Эрнст смотрел то в зал, то на собеседницу, пару раз он поправил галстук, хотя особой нужды в этом не было. Его нынешняя компания нравилась ему. Девушка не была навязчивой, не ахала и не охала, а говорила вполне дельные вещи, хотя и с некоторым налётом романтизма. По крайней мере слова о героях были, по мнению самого Лютца, немного возвышенными для описания военных людей. Ему живо представились агит-плакаты в Камарре. На этих больших листовках были изображены настоящие воины Отчизны. Они очень красиво смотрятся и вдохновляют. Требуется некоторое время казарменной муштры, чтобы донести до призывников правду об их месте в пищевой цепи военного дела. Ну, а после первой атаки весь идеальный образ героизма вообще смывается. Эрнст сам не был исключением, но это была только его личная правда, которую никому знать не стоило.
Инне слушала, глядя на капитана во все глаза, со все большим воодушевлением. Шутка ли — она только что говорила о каких-то гипотетических героях, которые всегда там, в опасности, не жалеют себя, сражаясь с Дикоземьем, но вот ведь он, настоящий, живой герой — прямо перед ней! И форма у него красивая.
И похоже, что каждое слово фриэрра Лютца только позволяло этой уверенности расти и крепнуть.
— Как же это верно, — выдохнула она, сраженная произведенным впечатлением. — Настоящие герои никогда не считают себя героями, они просто делают то, что нужно, не требуя ни почестей, ни наград. Но разве они становятся от этого меньшими героями? Нисколько!
В некотором душевном волнении она сжала веер в пальцах так сильно, что хрупкая вещица жалобно затрещала, и Инне бросила на нее удивленный взгляд.
— Я бы тоже хотела, — согласилась она, кивнув, и наградила капитана взглядом, полным робкого восхищения. — А как же вы, фриэрр Лютц, вы ведь тоже много воевали? Сражались с Врагом?
Она, конечно, понимала, что вопрос был лишним — конечно же, эрр Лютц воевал... Инне снова обратила внимание на форму. И, конечно же, в отличие от некоторых, эрр Лютц интересовался не только оружием, а еще много чем. Это было заметно.
К этому моменту разговора Инне всерьез начала подозревать, что общество Камарры было куда более прогрессивным, чем местное. Да, приходилось признать, что было в нем что-то суровое — но разве не этого требуют времена? И у них были летающие корабли, что изрядно романтизировало эту странную землю в глазах Инне... как и то, что все камаррцы, похоже, были самоотверженными героями.
Его вопрос вывел ее из задумчиво-мечтательного состояния: Инне моргнула и улыбнулась, польщенная предположением о том, что ей небезразличны судьбы простых людей. Еще немного подумав, она припомнила о женском обществе, которое занималось патронажем домов призрения и помогало девицам из бедных семей получить достойные навыки и честную работу. Она с матушкой посещала собрания общества по выходным. Пожалуй, это можно было назвать благотворительностью.
— Да, немного, — скромно отозвалась она. — Но наверное, это сущие мелочи по сравнению с тем благородным делом, которым занимаются ваши дамы. Кстати говоря, а чем еще занимаются ваши дамы, когда ваши мужчины сражаются?
Такое пристальное внимание к своей персоне Эрнсту явно льстило. Льстило в том, что оно было очень искренним, судя по всему, не простая болтовня лишь бы говорить, а беседа о сходствах и различиях двух разных миров. Миледи Неергаард была крайне занимательной на взгляд Лютца. Очень живое создание, которое не обременено мыслями о женитьбе или «погоде». «Из неё мог бы получиться неплохой меценат…Может, наблюдать мучения людей она и не в силах, но это не значит, что она не может им помогать. Если поддерживать эти светлые мысли прогрессивностью и взглядами в будущее, можно было бы получить хорошего человека нового века. Без этих церковностей и прочих насаждений религии». Эрнсту даже захотелось рассказать что-то из своей жизни, хотя это было явно лишним. А вот вопрос, который она задала, был немного неловким. Понятное дело, что в Союзе врагом называют Дикоземье, а не людей.
- Да, я воевал, и я бы с радостью продолжил служить своему Отечеству там, где сейчас мои однополчане, но я не волен выбирать свою судьбу. Становясь солдатом, ты отдаёшь себя во служение Родине.
Это лирическое отступление было в самый раз. Причём даже Эрнсту оно очень нравилось. Понятное дело, что Родина в данном случае – это твой командир, а служение вообще не имеет ничего романтичного, но ведь эти писаки и художники находят вдохновение в батальных сценах. Они с таким вдохновением описывают простой процесс войны, что даже диву даёшься, как ты сам всего этого не заметил, пока лежал в воронке. Эрнст любил читать военные произведения. Сам он тоже пробовал сесть за перо, но ему не хватало гибкости слова. Для него война раскладывалась на очень простые вещи, которые нельзя было описать никак, кроме простых слов.
Впрочем, капитан не долго отвлекался на эти размышления. Видимо, фриин Неергаард была очень воодушевлена этой беседой, вопросы так и сыпались на голову посла. Это было хорошо, вопросы рождают мысли.
- Женщины делают очень многое, на самом деле. Благородные часто идут в медицину. Трое из моих сестёр стали врачами, причём все пошли в военные госпитали, - тут Эрнст нисколько не врал. У него была большая семья, включавшая в себя четверых девочек и троих мальчиков. Его братья сейчас должны были учиться в кадетском училище, а сёстры, за исключением младшей, лечили раненых и изувеченных войной. – Почтенные фюр становятся организаторами обществ помощи армии. Женщины из народа заменяют мужей, ушедших в армию, на гражданских работах. Для тех, кто желает служить своему Отечеству наравне с мужчинами, открыты наборы в женские полки. Лично я не совсем одобряю эту меру. Всё-таки война – это дело мужчин.
Тут Эрнст умолчал о том, что он сам видел на фронте. Лишь единожды он видел женщин в бою. Это был взвод разведки, из женщин часто выходили отличные снайперы. И того, что он увидел, хватило, чтобы уважать всех девушек, кто шёл на войну. Тихие, молчаливые, серьёзные, с каким-то своим, совершенно непонятным чувством внутри, эти дамы воспринимали войну даже не как работу, а как жизнь. Каждый день они выходили в рейд в сопровождении корректировщиков из роты Эрнста, каждый вечер они возвращались. Трудно было представить, что происходило у них в душе, но это были уже не девушки, это были солдаты.
- Мне показалось, - Лютц чуть дёрнулся, отгоняя воспоминания. – поправьте меня, если я ошибаюсь, что Вам очень интересна жизнь вне этих балов и стен. Разве Вы не можете посвятить себя делу, которое считаете правым? Насколько я успел заметить, в Айзене жизнь не такая строгая, как в Камарре, тут есть много того, что у меня на Родине считается излишеством и критикуется. Неужели Вы не можете поступать так, как сочтёте правильным для себя?
Фриэрр Лютц в очередной раз подтвердил стремительно сложившееся (и весьма благоприятное) мнение о себе, и Инне закивала, внимательно его слушая, так, словно ничего иного она от него услышать и не ожидала. Какая удача, думалось ей, что капитан вот так решил нарушить ее уединение — как раз тогда, когда она решила, что вечер лично для нее уже ничего хорошего не сулил. Теперь она даже могла думать о болтающих, смеющихся и танцующих людях вокруг с какой-то долей превосходства: они, радующиеся пестрой, глупой и пустой мишуре светской жизни и не понимали, какое это чудо — найти по-настоящему достойного собеседника... на этой мысли Инне оглянулась вокруг, разыскивая в толпе празднующих матушку. Вполне могло случиться так, что бдительная фюр Неергаард решит прервать затянувшуюся беседу дочери с малознакомым мужчиной. С нее станется.
«Оставаясь солдатом, ты отдаешь себя во служение Родине», — повторила Инне за капитаном, едва слышно, и постаралась запомнить фразу как следует: она показалась ей гениальной в своей простоте, и достойной того, чтобы ввернуть как-нибудь в одной из бесед.
— О, я думаю, я вас понимаю, — отозвалась она. — Вам, наверное, ужасно скучно и грустно здесь, вдалеке от родины, где вы выполняли свой святой долг, защищая ее с оружием в руках? Как вы только справляетесь с тоской по дому, эрр Лютц?
И тут она немедленно пожалела капитана — несчастный, должно быть, был как рыба, которую достали из воды и заставили дышать. Как тяжело ему, военному герою, было в Айзене, где главными были не Честь и Долг, а Правила и Лицемерие! И все равно они делает, что должен. Потрясающий человек.
— Ваши женщины невероятно самоотверженны, — сказала она, с искренней наивностью представляя себе, как хорошо было бы выполнять свой долг, помогая простым военным героям в госпитале. В белоснежном накрахмаленном фартуке, конечно. — Вы, наверное, гордитесь своими сестрами... Женские полки! — вдруг воскликнула она, едва успел окончить предыдущую мысль. — Невероятно! Нет, не говорите, что не одобряете — ведь ваши смелые дамы тоже хотят служить Родине, разве такое желание не достойно уважения?
Ее воображение пустилось вскачь, без оглядки и не замедляясь на поворотах — так, что на некоторое время она забыла не только о людях вокруг, но и о собеседнике. Женщины-военные! В такой красивой военной форме, строгой, но элегантной... с оружием в руках. Инне представила себя в этом образе и в ее душе сладко заныло. Капитан же, в очередной раз, своим вопросом вернул ее к суровой реальности. Она взглянула на него и удивленно моргнула, не зная даже, что ответить. Потому как объяснить, почему она не может поступать так, как ей заблагорассудится, не поверку оказалось так же трудно, как объяснить любую элементарную и общедоступную вещь.
— Эрр Лютц, — сказала она наконец после паузы, грустно и даже с некоторым укором. — Что бы вам ни казалось, я не самый свободный в мире человек. — она тяжело вздохнула и помолчала еще немного, а когда заговорила снова, голос ее стал звучать по-заговорщицки тихо. — Признаться честно, порой я жалею, что не родилась в другой семье. В семьях... попроще женщины куда свободнее. Я слышала от тех, что идут учиться в Университете, служат в инквизиции, даже ходят искать сокровища в Дикоземье! Иногда мне кажется, что я всю жизнь проведу вот так — в четырех стенах.
"Само очарование!" Эрнсту было немного смешно при взгляде на фриин Неергаард. Она явно видела мир в идеалистическом свете. В очередной раз капитан отметил для себя как разнятся взгляды людей на одно и тоже. Впрочем, не стоило разрушать эти прекрасные иллюзии. Наоборот, почему бы не устремить порывы этой девушки в правильное русло. Такие мечтатели могут многое, если дать им направление.
- Я понимаю Вас, сидели, - таким же заговорщическим тоном поддержал беседу Лютц. - Я считаю, что Вы - достойный человек, который не будет сидеть сложа руки. У нас, в Камарре, с самого детства люди готовятся к тому, чтобы стать лучшими в той области, в которой они хороши. Молодым у нас везде дорога. Сейчас Айзену нужны новые умы и люди, чтобы быть сильными, а Камарра, как старшая сестра готова оказать свою поддержку. Не хотите выйти за эти стены и посмотреть на мир?
"Пока мир ещё не превратился в вызженную пустошь". Подумал Эрнст, но промолчал. Понятное дело, что сейчас он говорил вовсе не с целью флирта или ухаживаний. Его план состоял в том, что такую ярую идеалистку можно использовать в своих целях. А заодно может помочь её мечтам. Благородная и практичная цель одновременно. Он не имел ничего против того, чтобы иметь среди знати своего человека. В обмен предстояло выполнять желания мечтательной фриин, но это только до поры.
- Простите, если это предложение было вульгарным с моей стороны. Я всё ещё не привык к светскому обществу и его порядкам, поэтому говорю прямо. Камаррская привычка, - Эрнст поправил воротник, хотя большой нужды в этом не было. Они сидели в тени, далеко от колких взглядов и болтовни. Разве что Эрих был где-то рядом, видимо оберегал конфиденциальность разговора. Адъютант был хорош в этом.
- Расскажите мне о своём мире, наверняка в нём есть какие-то интересные вещи, - предложил камаррец. - Чем Вы живёте?
Отредактировано Эрнст Лютц (2015-08-21 21:31:09)
Она — достойный человек.
Инне моргнула, глядя на капитана, и с легкой досадой почувствовала, как кровь приливает в щекам. Чувство было несколько странное — смущение, смешанное с радостью от того, что ей так польстили, назвав Достойным Человеком. Но, в конце концов, разве это не правда? Именно так и было, она не будет сидеть, сложа руки. Ну или не сидела бы, если бы вездесущая и иногда фантастически зоркая фриин Неергаард позволила.
— Я рада, что вы так думаете, — сообщила она негромко, вдруг чрезвычайно заинтересовавшись кружевом на веере, и решила, что скромность была бы здесь уместной, сколь заслуженной ни казалась ей похвала. — Хотя есть и люди куда более достойные, которые свободно следуют велению сердца и чести, и совести... я хотела бы быть похожей на них, — она скосила взгляд на собеседника, которого уже успела занести в список таких людей.
Как-то так получалось, что то, что говорил капитан, будоражило ее воображение больше, чем любая из ее книг, хотя именно на последние она в последнее время полагалась куда более, чем на людей. И молодым у них, в идеальном мире, везде дорога, и у людей больше возможностей (Женские полки!)... и Айзену, безо всякого сомнения нужны умные, сильные (духом) люди. Чем больше она думала о последнем утверждении, тем больше ей казалось, что она вполне ему соответствовала.
Однако, каким бы странным это ни могло показаться, внезапное предложение выйти за стены и взглянуть на мир несколько ее напугало. Не потому что она не хотела — Видит Единый, это было одно из ее самых горячих желаний в течение последней пары лет — а, пожалуй, из-за неизвестности, которая могла ждать там, за стенами.
— Конечно я хотела бы, — осторожно ответила она, невольно воспользовавшись сослагательным наклонением, — Но... — очередной быстрый взгляд в зал довольно красноречиво выдавал ее опасения, и она смущенно призналась:
— Видите ли, я пока не знаю ни как это сделать, ни с чего начать.
Это было удивительно, на самом деле. Она еще никому не спешила в таком признаваться — даже Карлу, хотя с ним она и обсуждала многое — тем более, что ей самой всегда казалось, что она готова и способна на многое, была бы возможность. Сейчас она почувствовала не возможность даже, а возможность возможности — и вместе с ней, почему-то, пришла растерянность. И, едва слетев губ, последние слова заставили ее пожалеть об излишней откровенности: а вдруг капитан сочтет ее трусливой и недостойной внимания?
— Ну что вы, оно вовсе не было вульгарным, — поспешно заверила она, обрадовавшись, что можно поменять тему, но обрадовалась она несколько преждевременно, ибо вопрос капитана показался ей чрезвычайно сложным. Инне крепко задумалась.
— В нашем обществе очень много правил и ограничений, — серьезно заметила она после изрядной паузы. — Хотя вы, наверное, и сами уже это заметили. Но я рада, что у меня есть возможность смотреть на вещи шире, благодаря знаниям. Я верю, что знания делают человека свободнее, в том числе и от старых предрассудков... Как вы считаете?
Эрнст воплотил в себе всё понимание, на которое он был способен. Это ведь правда, что она не знает своего пути. Она родилась с проторенной дорожкой в жизни, но хочет проложить свою. Хорошо, что она осознаёт хоть это. Эрнст понимал её. В его жизни тоже была одна проторенная тропа. Служение Камарре. Наверное, по меркам здешних молодых людей, это очень узко и скучно, но Лютц был и оставался верным сыном Отечества, иной жизни он не мыслил.
- Я понимаю, - вкрадчиво произнёс посол. – Неизвестность страшит нас всех. Но я думаю, что могу Вам в чём-то помочь. Камарра хочет поддержать Айзен и поделиться своими знаниями ради блага всего человечества. Я сам считаю, что нам надо забыть о предрассудках и различиях ради того, чтобы человечество могло жить спокойно и мирно. Я, как никто, знаю, к чему ведут конфликты и разногласия. Если бы мы только могли найти больше таких прогрессивных и заинтересованных людей, как Вы. Если бы мы могли преодолеть те барьеры, что стоят между нами. Я считаю, что Император оказал мне высокую честь быть послом тут. Ведь здесь я выполняю высокую миссию мира. Скажите, разве Вы не хотите мира и не приложите все усилия ради его установления?
Эрнст сделал паузу. Весомую, значимую и серьёзную, чтобы каждое слово осело в голове и оставило свой след. Ему доводилось всего несколько раз говорить подобные речи. На поле боя, когда надо вдохновить солдат на атаку, подобные речи уместны. И не важно, что многие после этого погибнут, они должны быть готовы к этой жертве. Каждый из них должен быть готов умереть с именем Родины на устах.
- Именно потому, что Вы видите больше, я обратился к Вам с подобным предложением. Вы мыслите прогрессивно, Вы – человек нового времени. К сожалению, большинство не разделяет этих мыслей. Знаете, преград много. Но Враг наступает. Вы же не будете сидеть, сложа руки? Как благородная дочь Айзена, Вы можете нести свет людям вместе со мной.
Пока что Эрнст остерегался конкретных фраз. Он огляделся, убедился, что они по прежнему не нужны никому в зале, а Эрих охраняет их конфиденциальность, и продолжил.
- Тут собрались виднейшие люди города, наверное, они имеют большое влияние, неужели среди них нет никого, кто думал бы также, как Вы? Расскажите о них.
К вящей ее радости, капитан не только не посчитал ее трусливой и безынтересной, но и, похоже, прекрасно ее понял.
— Можете? — с надеждой переспросила она, чувствуя, как сердце замерло на пару мгновений, а затем забилось еще быстрее. Эрр Лютц говорил, и слова его почти что принимали осязаемую форму — Инне почти смогла увидеть себя героиней, уговаривающей людей отказаться от тьмы невежества и обратиться к свету знаний. Именно этим, по ее стремительно сложившемуся впечатлению, и занимались (и довольно успешно) в Камарре. — Конечно же хочу! — горячо заверила она капитана. — Конечно же я хочу мира, как же иначе? И поверьте, я бы с радостью сделала для этого все, что угодно!
Она снова понизила голос до шепота, так, словно силы, противящиеся всему светлому, доброму и прогрессивному, уже следили за ней, готовясь задушить ее благородный порыв на корню.
— Как вы считаете, с чего стоит начать? И когда... сегодня, сейчас?
В общем, каждое слово, сказанное эрром Лютцем, упало в благодатную почву и не просто осело, а тут же надежно укоренилось. Ведь все, что он говорил, было чистой правдой: разве она не Прогрессивный Человек? И не Человек Нового Времени? И даже если это не так сейчас, сию минуту, то она бы могла бы стать такой — ведь для человека мыслящего нет препятствий, и если чего-то сильно-сильно пожелать... У нее даже голова закружилась от всех мыслей.
Слушая капитана, она кивала (да, большинство не разделяет, увы), потом качала головой (нет, конечно же она не будет сидеть сложа руки!) и снова кивала (она еще как будет нести свет!) и, как по команде, обвела взглядом зал, полный празднующих сливок айзенского общества.
— Я не знаю, — вздохнула она неуверенно. — Я часто говорю о своих соображениях с Карлом — это мой брат — но мне кажется, он не разделяет моих взглядов. Вы думаете, мне стоит рассказать ему о нашей беседе? Папеньке и матушке я не стала бы доверять такое, особенно папеньке, в особенности учитывая его планы...
Инне запнулась, все еще глядя в зал, и несколько напряглась. Капитан, безо всяких сомнений, был человек благородный и во всех смыслах замечательный (и герой), но что-то глубоко внутри, голосом холодным и строгим, только что подсказало ей, что болтать об отцовских планах вот так просто — верная дорога к весьма неприятным последствиям.
— Э... — протянула она, краснея. — Да. Так вот. Видите вон ту красивую даму? Да, в темно-синем платье. Это Кетерлин Виклунд, мы с ней дружим. Замечательный человек, очень, знаете, понимающий, мне кажется, она принимает все мои идеи близко к сердцу. Карлу она не нравится, но он не знает ее так, как я. А вон тот строгий фриэрр, видите, который хмурится и чешет переносицу? Это Густав Брокдорф, исключительно неприятный человек, — она нахмурилась и передернула плечами, как от озноба. — Говорят, он держит жену взаперти, представляете? Брокдорфы вообще... не самые интересные люди, если вы будете нести свет — им не несите, они не поймут.
Эрнст и сам не ожидал такого эффекта. Видимо, его речи в этот раз нашли своего благодарного слушателя. С одной стороны это было хорошо, ведь цель была достигнута, с другой, в его руках явно оказался хороший человек, с которым теперь надо было иметь дело и что-то делать. А действовать без плана было рискованно и опрометчиво. Вместо этого, он решил изучить полученные сведения и разобраться в ситуации.
Брат, о котором говорила фриин, мог быть как полезен, так и вреден, особенно, если у него хорошие отношения с родителями, особенно, если с отцом. Тут недалеко и до беды. Надо было действовать с учётом этого человека. Красивая дама Кетерлин пока никаким образом попадала в поле зрения камаррца, но можно было поговорить с ней тет-а-тет.
«Брокдорф…вот он, наш главный враг. Солдат, каких мало, человек долга и чести, удивительно, что он тут, а не на передовой. Но кроме этого, он ещё и политик. Мы с ним склонились над одной и той же картой, в его руках власть и мощь Айзена, в моих – лишь пара козырей, которые надо использовать с умом. Дражайшую фриин Неергаард надо брать в колоду, лишних людей тут нет». Эрнст моргнул и слегка повёл плечами, сбрасывая с себя тяжёлые мысли. Ему ещё предстояло обдумать многое, но не тут, не на званом приёме.
- Я рад, что Вы так настроены, фюрхен, - Лютц вернул себе прежний бодрый и заинтересованный вид. – Именно такие люди, как Вы, делают сказки реальностью. Я с удовольствием бы познакомился с фриин Виклунд, если она и вправду такова, как Вы её описываете. Но я тут новый человек, со мной боятся говорить открыто, а Вам, я уверен, люди могут доверять. Я был бы рад, если бы Вы помогли мне найти людей, разделяющих наши убеждения.
Сходу Эрнст придумал для Инне прекрасную задачу, которую он и впрямь не мог выполнить сам при всех его качествах. Сейчас у него есть лишь его личный штат в посольстве, который может выполнять весьма ограниченный круг задач. Нужны люди, больше людей для расширения влияния.
- Я понимаю Ваши благородные порывы, но хотел бы, чтобы это осталось между нами. К сожалению, не все могут правильно истолковать наши намерения. В светском обществе, как Вы сами сказали, очень много лжи и лицемерия, я бы не хотел, чтобы Ваше доброе имя оказалось запятнано. В Камарре, как я говорил, женщины делают очень многое, и мы очень дорожим помощью каждой. Так что ради Вашего блага, оставим наш разговор между нами, а на следующем приёме Вы сможете познакомить меня с Вашей подругой. А до той поры мне бы хотелось, чтобы Вы нашли кого-то, кто разделяет наши мысли и стремления к светлому миру.
Инне нахмурилась и наградила капитана серьезным взглядом искоса. Что значит «если она такова, как вы описываете»? Не ставил ли эрр Лютц ее слова под сомнение? Не предполагал ли, что она может знать о своих друзьях меньше, чем думала? Она бы даже дала ему знать о своем недовольстве, если бы он не наговорил ей, кроме прочего, еще очень много приятного — про сделать сказки былью и все такое. Да, она была именно таким человеком, она давно это знала, просто пока что у нее не было возможности себя проявить. Но она еще будет, еще как будет!
— Конечно же я вам помогу, — кивнула она с важным видом, хотя голос ее прозвучал чуть суховато. — Но вы зря опасаетесь Кетерлин, она ни с кем не боится говорить. Она очень умная. И смелая, — тут Инне не смогла сдержать вздоха, и некоторой завистью взглянула на прекрасную Кетерлин, флиртовавшую с кем-то. Конечно, ее поведение иногда коробило матрон, но она всегда вела себя так, будто чужое мнение ее ничуть не волновало — и Инне всегда хотела этому научиться.
— Конечно! — с готовностью согласилась она. — Вы можете на меня рассчитывать.
Она невольно передернула плечами, подумав о том, что было бы, если бы ее новорожденные планы дошли до ведома родителей. Ей ли не знать, как стремительно разносились слухи — и стоило только поговорить не с тем человеком, как она оказалась бы в очень затруднительной ситуации. Все отцовское снисхождение (которое, правда, в последние годы начало давать трещины) ее бы не защитило.
— Не сомневайтесь, я не буду говорить ни с кем, если не буду уверена в его или ее намерениях. На следующем приеме? — она окинула его несколько тревожным взглядом. — До следующего приема может пройти слишком много времени, эрр Лютц.
Стоило признать, что Инне была немного разочарована. Не так она представляла себе свои первые действия — ей уже виделись приключения, тайны и зашифрованные послания. Но, пожалуй, начинать стоило с малого — в конце концов, капитану, как человеку опытному (и герою) было виднее.
Эрнст быстро сообразил что к чему. Инне была права, приём – это не то, лучше всего организовать встречу там, где нет даже намёка на случайных свидетелей и лишние уши. В Айзене он мог найти только одно такое место. А медлить с набором карт было нельзя.
- Вы правы, фюрхен, много времени, - тихо, серьёзным тоном проговорил камаррец. – И нам не стоит смущать людей на подобных приёмах, мало ли что могут подумать. Вместо этого я приглашаю Вас и Вашу подругу в посольство. Там у нас точно будет место и время для того, чтобы поговорить. Однако, Вы должны понимать, что это визит конфиденциален. Поэтому позаботьтесь о том, чтобы Вас не узнали. Если же будут вопросы, то скажите, что пришли за книгами. Камаррской литературе есть что показать, на самом деле.
Всё это начало напоминать какой-то шпионский роман. Но это пока, пока у них не будет достаточно людей. Собственно, они же и занимаются шпионажем, таковы правила игры. Заодно его люди смогут проверить тех, кого приведёт фриин Неергаард. Быстро спланировав это всё, Эрнст отвлёкся, чтобы посмотреть на зал. Обстановка была самая обычная, но их тихие посиделки уже обратили на себя внимание. С этим надо было заканчивать. Такой долгий разговор двух представительных людей в таком месте нельзя было просто так скрыть. Да и дела были уже закончены, можно было отойти от серьёзных разговоров и создать видимость светских отношений.
- Пройдёмте в зал, - предложил он. – Не составите ли Вы мне пару в следующем танце?
Немного разнообразия им не мешало. Своё дело он сделал, теперь надо было лишь красиво закончить этот вечер. Танцы были неплохим вариантом, всё равно больше делать тут нечего. Боковым зрением капитан заметил Эриха, который занял разговором фюр Неергаард. Всё было на своих местах. Это уже вселяло в Эрнста чувство силы и уверенности.
Вы здесь » Полисы: Лабиринты Айзена » Настоящее » 20 января 706 г. — Благими намерениями
